Завод имени сталина, Краматорский машиностроительный завод имени Сталина | Донецк вики | Fandom
Сталина у здания завода Фото - В. Турбинная мастерская АО «Компания Петроградского металлического завода». АМО ЗИЛ специализируется на производстве грузовых автомобилей полной массой от 6,95 т до 14,5 т, автобусов малого класса длиной 6,6—7,9 м производство под заказ и легковых автомобилей высшего класса производство под заказ. Батумский завод бытового машиностроения. При Краматорском машиностроительном заводе построен рабочий поселок с населением более 20 год.
Отсюда выхода не было Сначала Владимир Оглоблин не собирался выставлять фотографии. Потом передал съемку в московское общество «Мемориал», и дальше не знал, что с этим делать. Но когда начал читать, изучать материалы Как говорил Борис Чичибабин, «давайте что-то делать! Владимир Оглоблин узнал, что расстрелянные, пропавшие без вести были и в семье его предков.
Дед по отцовской линии, человек достаточно состоятельный, был репрессирован еще в году, арестован и умер в тюрьме. Изучая документы и свидетельства, Владимир узнавал все новые и страшные факты о сталинских лагерях, всей ГУЛАГовской системе, пытках и казнях.
Практически каждый поселок на Колыме был концлагерем. В одном из самых страшных лагерей — Бутугычаг — проводили эксперименты над живыми людьми. Владимир Анатольевич выяснил, что в году сюда приезжала группа немецких врачей, которые «перенимали опыт». Изучали пытки холодом, электрическим током, эффект операций без наркоза, изучая болевой порог, и уже позднее продолжили «исследования» в Аушвице, Освенциме.
Один из бывших заключенных рассказывал, что в лагере каждую неделю повторяли «подвиг генерала Карбышева». За малейшую провинность — опоздание на работу, невыполненную норму или косой взгляд на конвоира — человека помещали в деревянную коробку два на два метра, раздевали, привязывали крестом и заливали водой.
Через несколько часов ледяную глыбу с мертвым ставили вертикально посреди лагеря у всех на виду. Так развлекалось лагерное начальство. На Колыме существовал специальный лагерь для украинцев под названием «Днепровский», один из самых страшных. Владимир Анатольевич там не был, а фотографии лагеря сделали и прислали другие участники выставки — Владимир Манькута из Черкасс и Андрей Ларионов из Магадана.
Мы все пострадали от тоталитарного режима. Все, что сейчас происходит в нашей стране, я называю великим «завоеванием большевиков». Они лишили людей памяти, а значит — разума Из-за этого страха люди сегодня не протестуют, не выходят на улицы, не возражают против политики правительства.
Для преодоления страха и душевной реабилитации должно вырасти как минимум еще три-четыре поколения, считает Владимир Оглоблин, цитируя слова Лихачева. Чем больше людей будут знать о прошлых преступлениях, тем больше они будут сопротивляться проявлениям автократии и тоталитаризма. Сегодня в Харькове существует организация ОПЛОТ, созданная двумя бывшими милиционерами — летним Олегом Садковым и Евгением Жилиным, которая финансирует регулярные демарши в честь памяти Сталина и планирует в городе установку памятника убийце миллионов людей.
Об этом свидетельствует исследование, проведенное Киевским международным институтом социологии с 8 по 17 февраля года. Статистика по регионам отличается. Киевские Новости. Автор Алена Соколинская. Section Подробности.
Читайте также: Единый фронт Украинский плацдарм Фронтовой город…. Delimiter x90 ad place. Загрузить ещё новости. Библиотека дня Все книги. Детокс грн Приобрести. Но наиболее сильное впечатление на меня произвели испытательные боксы и сборочный цех. В испытательном это цех 52 — кабина управления с бронестеклом толщиной в полметра и пультом с десятками манометров, термографов, переключателей, экранов.
В боксе рама для крепления двигателя и над турбиной двигателя сдвижная рама из бронестали толщиной сантиметров в Нам объяснили, что это смонтировали после аварии.
Тогда диск турбины, массой килограммов в со скоростью вращения в 10 оборотов в минуту, оторвался от вала и начал «бегать» по стенкам бокса. Естественно, тонкостенный корпус двигателя был обрезан как бритвой в мгновение ока. Все металлоконструкции, провода и трубопроводы в боксе были искрошены в труху. О силище этого диска, похоже, не имели представления не только мы, но и создатели стенда. Операторов за бронестеклом спасло только то обстоятельство, что диск проскочил мимо смотрового люка.
После этой аварии перед стеклами кабин управления остановили дополнительно бронещиты из стальной плиты толщиной сантиметров в 4 — 5 с прорезями. В общем — мрачно пафосно. Город Пермь. И невозможно выразить разочарование, когда я попал в этот цех 40 лет спустя. Я стал работать тогда на предприятии, осуществляющем монтаж газоперекачивающих станций. И вот через 40 лет в этом «дворце» развели Иогансона.
Не мытые, казалось, все эти 40 лет стекла фонарей, закопченные стены, залитый маслом пол из чугунных плит. Но тогда, в году мы все мечтали попасть сюда на практику. Но это удалось только мне и моему техникумовскому другу Коле Антипову. Колю устроил туда отец. Он работал в этом цехе мастером участка.
А за меня просил начальника цеха мой дядя — Чекист Львович Пугин. Референту директора, видать, не стали отказывать. Но я был этим весьма удовлетворен.
После окончания «экскурсии» по цехам и лабораториям завода нас всех раскассировали по цехам на рабочие места. В основном попали на станки. Колю определили на участок окончательной сборки, а меня — в разборку. Поначалу я расстраивался. Рабочих этого участка называли в цехе «чернорубашечниками».
Тут надо пояснить. Процесс изготовления двигателя предусматривал две сборки. На участках сборки все работники были в белых халатах.
Там двигатель гоняли на всех режимах около 6 часов. Там его разбирали до винтика, дефектировали, заменяли весь крепеж, другие детали разового использования, восстанавливали уплотнительные покрытия и собирали повторно. Так вот, на участок разборки двигатель после испытаний приходил в масле и копоти. Поэтому сотрудники этого участка, в отличие от всех остальных, носили черные халаты. Сдаточные испытания длились всего 2 часа, чтобы проверить работоспособность, после чего двигатель упаковывался и отправлялся потребителю.
И много лет после первого знакомства увидев на выставке проект завода, я утвердился во мнении, что это не случайно. В замысле завода воплотились самые передовые на тот момент веяния в заводостроении.
Пространственная структура завода подчинена рациональной технологической логистике. От станции Бахаревка вдоль улицы Героев Хасана протянулся подъездной путь на складскую зону завода и цех экспедиции. С той же улицы организован и въезд автомобильного транспорта. А перед въездом для автомобилей расположился транспортный цех завода с авторемонтными мастерскими.
Нынче в этих помещениях разместился торговый комплекс «Чкаловский». Всё рядом. Грузы, а в основном это были металлы, сразу попадали на склад и открытые площадки. На этих площадках металлы прутки, круги, чушки вылеживались под снегом, дождем и солнцем в течение 2…3 лет и проходили, так называемый процесс естественного старения снятия внутренних напряжений после прокатки или литья.
В непосредственной близости от складской зоны расположились заготовительные цеха: кузница, штамповка, автоматный цех, где на револьверных автоматах изготавливались массовые стандартные детали.
В следующей линии — литейные цеха. Из заготовительных цехов детали перемещались всего через один проезд в главный корпус. В главном корпусе, под одной крышей, разместились все основные цеха, которые осуществляли все технологические операции по изготовлению деталей и сборочных единиц.
Эти операции осуществлялись, в основном, механической обработкой, поэтому стружки в главном корпусе образовывалось много. Для сбора стружки вдоль задней стены главного корпуса стояли огромные мульды. По мере их наполнения, мульды по монорельсовой линии удалялись на эстакаду, где стружка сортировалась, прессовалась и грузилась в вагоны.
А готовые детали и сборочные единицы ещё через один проезд передавались в следующую линию цехов. Там в едином корпусе осуществлялась общая сборка и испытания двигателей. Таким образом, был организован равномерный однонаправленный поток материалов и полуфабрикатов поперек завода от улицы Героев Хасана к улице Куйбышева.
И внутри этого потока материалы превращались в готовые двигатели М, М, М Именно этими двигателями оснащались знаменитые предвоенные истребители И и И Сборка мотора М Это я пропел оду исходному проекту завода, который даже на картинке выглядит совершенным архитектурным произведением. Он действительно на момент строительства был квинтэссенцией мировой двигателестроительной мысли. Эту структуру и поныне можно наблюдать на первой очереди цехов: от заводоуправления до заднего торца главного корпуса это — где-то на уровне троллейбусного депо.
Именно эту структуру держали мы с бывшим главным технологом завода — Алексеем Леонидовичем Головниным — в голове, когда в конце нулевых формулировали техническое задание на проектирование нового завода по производству компрессоров для магистральных газопроводов. С началом войны эта стройная структура завода стала нарушаться.
В связи с потребностью резкого расширения масштабов производства стали строиться новые цеха. Без особой тщательности выстраивания логистики. Как придется. Завод расширился до южных проходных в створе улицы Обвинской. Это стало необходимым ещё и в связи с постройкой Юнгородка — поселка бараков для эвакуированных — на месте нынешнего микрорайона Краснова.
Это для того, чтобы жители этого поселка не делали крюк до главных проходных. Ходить-то приходилось пешком. Завод продолжал расширяться и после войны, в связи с расширением номенклатуры продукции. В е это турбореактивные двигатели и вертолетные редукторы, а в е — ракетные двигатели. Для производства этих двигателей понадобились новые виды изделий и новые технологические процессы, которых не было в поршневых авиационных моторах. Это и точное стальное литье из жаропрочных сталей, и автоматическая аргонно-дуговая и электронно-лучевая сварка криволинейных оболочек.
Да много чего… В конце концов, завод протянулся до нынешней улицы Хлебозаводской. А сама территория завода до сих пор восхищает меня. К середине х это был парк культуры и отдыха. Деревья выше цехов осеняли проезды между цехами тенью. Между тротуарами и стенами цехов раскинулись газоны с травой по пояс, огражденные литыми чугунными оградами.
В центре завода, сразу за задним бытовым зданием главного корпуса, раскинулась центральная площадь с клумбами и асфальтированными дорожками. В обеденный перерыв на лавочках, приютившихся вдоль дорожек на этой площади, сидели девушки из соседних цехов. А по проездам между цехами жужжали электрокары, развозившие детали по цехам. Задолго до Илона Маска. До этого меня наущали родители или учителя. Они объясняли, как мы все «должны» вести себя.
Чтобы красиво и правильно. По книжкам. А на заводской практике мне впервые довелось прочувствовать эту самую взрослую жизнь с точки зрения участника этих событий. Боле того: этими правилами я вообще стал руководствоваться в жизни. И твердо уверен, что если бы все ну, хотя бы деятельное большинство граждане нашей страны поступали примерно так же, это было бы хорошо. А началось моё постижение взрослой жизни ни разу не радужно.
По факту — ткнул меня носом, как нагадившего котенка, в собственное дерьмо. Не сильно так, но вполне чувствительно. Это когда он мне с небрежным презрением заявил, что взял меня в цех «по блату». До сих пор меня не покидает это противное ощущение подачки. И тогда я на зубах дал себе обещание, что каждый раз буду, по меткому, много позже услышанному, выражению инструктора по огневой подготовке в академии, сам «предъявлять пробоины». Я увидел, что на заводе пользуется уважением действительное профессиональное мастерство.
На всех уровнях. И занять достойное место в производственном коллективе можно только этим мастерством. Которое надо предъявить в том деле, под которое ты подписался, сам поступив именно на этот завод. И это проявлялось во всем: в квалификационной аттестации, в продвижении по служебной лестнице начиная от бригадира и до директора и даже в том, чтобы получить право подать голос в курилке во время перекура.
Ну, и, разумеется, в отношениях между собой. Неформального лидера было видно даже в том, как невольно хотя бы взглядом уступали дорогу товарищи по работе, когда он просто шел по цеху. Получить разряд за просто так было невозможно. Это было не формальное действие. Надо было предъявить определенный уровень умений под ревностными взглядами товарищей по бригаде и уровень знаний комиссии цеха.
Дело в том, что разбирали и собирали двигатель всей бригадой, наряд выписывался на бригаду, и общая сумма заработка делилась пропорционально разрядам. Так что участники бригады сразу же кинули бы предъяву мастеру и начальнику цеха, если бы более высокий разряд был кому-то присвоен не по уровню ремесла это же чистая потеря в деньгах! Поэтому мне было чрезвычайно лестно, когда через пару месяцев моей работы в бригаде мой наставник, опытный слесарь ещё из фронтовиков Михаил Иванович Попов, сам подошел к начальнику участка и предложил аттестовать меня на третий разряд.
И это при том, что в бригаде были слесаря, которые этого разряда дожидались годами. И бригадиром в нашей бригаде был самый знающий и опытный слесарь Боря Ганичев.
Который работал тут в заводе с войны, и помнил порядок и тонкости сборки всех моторов, начиная с «ирочки» МИР; это та легендарная машина, которая устанавливалась на не менее легендарные аэропланы Ли-2 и Ан-2, и которая начала выпускаться ещё до войны. Его авторитет в бригаде был непререкаем, хотя он ничего, вроде, не делал для своего самоутверждения.
Да и вообще он был немногословным человеком. Но когда он просто вставал со скамейки по окончании перекура и, не оборачиваясь, выходил из курилки, вся бригада на полуслове прекращала точить лясы с приятелями с других участков и поднималась вслед за ним.
Именно тут, в разборке, я впервые услышал фамилию Изгагин. Фамилия эта произносилась неизменно с высочайшим почтением. И фраза «А вот при Изгагине! Руководители пользовались безоговорочным авторитетом.
По умолчанию. Хотя, признать отношения между начальниками и общей массой работников буколической патриархальной идиллией было бы большим преувеличением. Постоянный бубнеж рабочих по отношению к решениям руководства был почти постоянным явлением.
Да и отношение к скрупулезному соблюдению технологии было более чем прохладным. Ну, не любили российские рабочие утруждать себя. И, если не было вот в сей секунд придирчивого догляда технолога или военпреда, то любой слесарь ни за что не пойдет в инструментальную кладовую за тяжелым, килограммов в пять, редуктором, чтобы тащить его на участок, устанавливать и плавно открутить корончатую гайку с подшипника вала. Он просто собьет эту гайку алюминиевой выколоткой.
Правда — алюминиевой. Чтобы не образовалась на гайке забоина. Но при этом слесарь совестится. Он осознает, что сделал что-то неправильное.
Но делает. Но вся эта благостная картина существует лишь в воспоминаниях. Она относится ко временам расцвета завода. Каждый день каждый день, Карл! Организация производства была такая, что нынешние стандарты ISO в ногах не валялись.
Может, и правы нынешние работяги? До такого состояния могли довести когда-то славный завод, таки, и вправду — «начальнички»…. И это понятно. Ведь этот завод сам собою появиться не мог. Особенно в наших-то российских условиях: среди уральской тайги, при дождях и морозах, руками малограмотных строителей, которые были больше привычны к топорам и литовкам, а не к напильникам и штангенциркулям.
Ещё давно я услыхал выражение: любой проект будет успешным только в том случае, если кто-то ему приделает ноги.
Жесткий был руководитель. И небескорыстный. Он на свои премиальные деньги после войны построил себе двухэтажный особняк. По нынешним временам подобные дома строят себе владельцы десятка ларьков.
И это ни у кого не вызывает никаких вопросов. И особняк изъяли.
И разместили в нем детский садик. Директор завода им. Сталина Анатолий Григорьевич Солдатов в рабочем кабинете в годы войны. Таки вот: результатом «корыстной» деятельности Анатолия Григорьевича стал один из крупнейших в Европе завод, на котором работало несколько десятков тысяч жителей города Молотова.
А еще — лучший в городе заводской микрорайон в стиле сталинского ампира с фонтанами, клумбами и скульптурами. А в микрорайоне — Дворец культуры с колоннами, фресками и дубовыми дверями. А потом был реконструированный городской театр оперы и балета. Этот театр до сих пор в прекрасном состоянии.
